Пунин Лев Николаевич

25.10.1917

• Даты жизни: 06.11.1897 - 05.03.1963

• Биография:

Пунин Лев Николаевич - преподаватель, военный историк, один из братьев Пуниных-царскоселов, ученик Царскосельской Императорской Николаевской гимназии (1906-1908). Брат - поручик Пунин Леонид Николаевич - командир Отряда Особой важности при штабе Северного фронта по день своей гибели 01.09.1916 года.

Родился 6 ноября 1897 г. в г. Павловск, Санкт-Петербургской губернии, в семье военного врача Николая Михайловича Пунина. Он был четвертым, младшим сыном в семье, но был смышлен и развит не по годам.

Отец, Пунин Николай Михайлович, обожавший сына, посвятил ему милое четверостишие:

Лева с виду хоть тщедушен, Но усидчив и послушен… В карман за словом не полезет. Пастухом быть все он грезит.

Пасторальный романтический туман быстро рассеялся, и новым увлечением пятилетнего Левы стала милитария. Он грезил лейб-гусарами, кирасирами и преображенцами. По сему случаю были куплены игрушечное ружье, сабелька с портупеей и шапочка-«боярка» гвардейского образца, с которыми мальчишка расставался, кажется, только вечером – когда следовало идти спать.

«Лева – копия Лени, а значит и путь ему в кадетский корпус», − постановил семейный совет. Но прежде предстояли два года «гражданского» обучения. Родители решили отправить Леву в приготовительный класс Царскосельской Императорской Николаевской гимназии, в которой работал его отец - Николай Михайлович Пунин.

Чтобы Лева быстрее овладел азбукой, отец пообещал ему купить деревянную лошадку, о которой тот мечтал. Не прошло и месяца, как мальчишка не только выучил буквы, но начал читать по слогам – все лучше, все быстрее.

«Фита, ижица – лошадка ближится». Счастливый Лева Пунин, ученик приготовительного класса царскосельской Николаевской гимназии, сдал экзамен по азбуке и получил в подарок лошадку.

Потом и обещания стали не нужны – Лева сам брал с полки книжки и с жадностью читал, не забывая, однако, исправно делать уроки. Своими успехами он радовал родителей и в 1-м классе гимназии. Среди его любимых предметов были: история, закон Божий, география, немецкий язык.

Любовь к военному делу передавалась в семье Пуниных из поколения в поколение. Неудивительно, что судьбы братьев Пуниных полностью (Леонид, Лев) или частично (Александр) оказались связаны с военной службой.

В 1908 году Лев поступил во 2-й кадетский корпус города Санкт-Петербурга. Жизнь там была по-военному однообразной. «Скука смертная! Все по расписанию! Скорей бы вырваться из корпуса, хотя в жизни тоже мало утешительного», − писал юноша.

Когда началась Великая война, Лев усердно штудировал периодику, следя за передвижениями наших войск на фронте. Он записал в дневнике: «Утром, лежа на кровати, я мечтал, как буду получать награды на войне. Я мечтал получить Анну 4-й степени, Владимира 4-й степени, Георгиевское оружие и Георгиевский крест, а еще чины подпоручика, поручика и штабс-капитана»2. Почти все эти заветные желания сбылись.

Когда слух о победах финляндских стрелков докатился до Петрограда, 10 февраля Лев, записал в дневнике:

«Я прочел в "Русском Инвалиде" военный обзор о том, что финляндские стрелки теперь в Галиции, в Карпатах, на высотах Козювки. Это не было написано, но я сумел прочесть это между строк. Сахновский (командир 1-й роты 1-го отделения 7 класса во 2-м кадетском корпусе — О. X.) сказал, что за геройское сопротивление у Козювки, как он слышал, Государь наградил всех солдат Георгиевскими крестами. Наши войска нанесли германцам большие потери. Может быть, Леню убили — он, как уехал, ничего не писал. Боже, сохрани его!»3

После окончания 2-го кадетского корпуса Лев Пунин поступил в Павловское военное училище, которое закончил ускоренно 01.09.1915 года и был выпущен прапорщиком в 8-й Финляндский стрелковый полк (Дополнение к ВП 01.09.1915 года, стр.2). Вскоре его перевели в отряд особой важности при Главкоме Северным фронтом, которым командовал брат Леонид. В октябре всем войскам Северного фронта было объявлено о наборе охотников из числа офицеров и нижних чинов в этотй отряд. Не прошло и недели, как в штаб Пунина посыпались ходатайства. Пунин получил официальный рапорт и от своего младшего брата Льва, а также его проникновенное письмо, в котором тот слезно просил взять его в партизаны. Льву было восемнадцать. Он только что ускоренно закончил Павловское военное училище. Пороху, понятно, не нюхал, но хотел «боевой работы» и, что важно, знал немецкий язык. Поручик прислал официальное уведомление о назначении Льва в отряд. Счастливый юноша тут же примчался в Выпинки и попал в атмосферу строжайшей субординации и дисциплины.

5 ноября он писал отцу:

«Дорогой папочка! После нескольких дней скитаний я, наконец, добрался до Лени. Он чувствует себя царем и богом. Много работает, много кричит и много выходит толку. Все было бы отлично, если бы я умел хорошо ездить верхом, а то будет тяжело. Дисциплина у Лени стоит ужасная, и все, кроме меня, тянутся перед ним. Но я, конечно, не привык говорить "Слушаюсь!", поворачиваться кругом и стоять и слушать его смирно, а также обращаться "господин поручик". Леня, да и все. Покамест я временно командую 1-м эскадроном и заведую фуражом»4.

О своем гардеробе Лев Пунин писал отцу:

«Я сейчас одеваюсь с ног до головы от "Эмира Бухарского". Ты и не поверишь, какими франтами мы все ходим, как офицеры, так и солдаты. Я уже давно забыл, что такое рубашка. Ношу шикарные английские кителя. Понятно, на разведке одеваемся по проще»5.

Несмотря на то, что офицеры получали хорошее жалованье и старались франтить, средств на добротную и модную одежду хватало не всегда. Лев Пунин жаловался:

«Денег у нас немало, однако напрасно ты, папочка, думаешь, что у нас все дешевле. Возьмем хотя бы одежду. На тебе все носится минимум год, а тут - месяц, два и капут. А брюки стоят 45 рублей, китель - 75 рублей, рубашка - 25 рублей, сапоги — 40 рублей грубые, чуть получше - 55 рублей. Собственно, на все на это и уходит наше жалованье, остаток остается в ничтожном количестве. Но все-таки мы не особо нуждаемся и в целом живем хорошо»6.

В рядах этой части офицер оставался практически до конца Первой мировой войны. Он участвовал в разведках и партизанских вылазках в тыл германцев, в кровопролитных Митавской и Рижской операциях. Был ранен, получил множество боевых наград.

Но настал 1917 год с его революционными бурями. Лев Николаевич Пунин вспоминал:

«В середине февраля 1917 года на фронт начали проникать слухи о беспорядках в Петрограде, о стачках и демонстрациях рабочих и другого населения города, об указе царя о роспуске Государственной Думы и об отказе думцев выполнить это постановление. Все это подогревало и так уж накаленную атмосферу. Все ждали грозы... Несколько дней не поступали газеты из Петрограда, и это обстоятельство еще сильнее нас нервировало. Рождались различные, иногда весьма фантастические слухи и высказывались самые разно­образные мнения о возможности революции. Наконец, пришли первые газеты. Крупным шрифтом было напи­сано: "РЕВОЛЮЦИЯ". Наша часть стояла недалеко от Риги, потому газеты стали поступать к нам довольно быстро. Среди газет появились "Известия" — орган Комитета петроградских журналистов, — раздававши­еся бесплатно (первый номер вышел 27 февраля). В нем мы прочитали как о создании Временного комитета Государственной Думы, так и о создании Совета рабо­чих депутатов. В следующем номере "Известий" от 28 февраля были заголовки: "Газеты не выходят. События идут слишком быстро. Население должно знать, что происходит".

В этом номере газеты наряду с обращени­ем к населению Временного комитета Государственной думы объявлялось воззвание Совета рабочих депута­тов к населению Петрограда и России. В воззвании было сказано:

«Борьба еще продолжается; она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом — спасение России, для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ должен создать свою собственную властную организацию".

Кто, что, куда, за кого - в городе полный хаос, в правительствах чехарда, в головах неразбериха. Дни начинались и заканчивались шумными, хмельными забастовками.

Новые власти начали упорную борьбу за армию. Северный фронт бродил. Атмосфера 12-й армии, напол­ненной ратниками из рабочих, накалилась до предела. Ее считали «гнездом» большевизма, ведь в полках еще с ноября-декабря 1916 года усиленно работали большевистские агитаторы. Они оказывали негативное влия­ние на спайку и дисциплину полков, и это уже отрази­лось на результатах Митавской операции.

Лев Пунин вспоминал:

«Итак, высший командный состав готовился встретить революцию в армии быстро действующими полевыми судами <...>. В нашей части офицеры еще пользовались авторитетом и потому солдаты требовали от них пояснений к происходившим событиям. Однако, что могли сказать им офицеры, для которых в соответствие с царским уставом все враги делились на «внешних и внутренних". Подавляющее большинство офицеров нашего отряда было совершенно безграмотным в вопросах внутренней политики. Они не знали, какие партии существуют, какие у них программы и что обещают эти программы народу. Выходившие газеты различным направлений мало помогали разбираться в этих сложных вопросах<... >.

Во исполнение пункта первого Приказа № 1 в нашей части и подразделениях в первых числах марта начались выборы комитетов. Так как «Положение о порядке выборов, о правах и обязанностях комитетов" были опубликованы только в двадцатых числах марта, то первые выборы происходили без всяких инструкций.

Последним средством перетащить армию на свою сторону и хоть как-то поднять угасающий боевой дух была присяга на верность Временному правительству. Лев Пунин свидетельствовал:

«Текст присяги был новым, хотя и содержал привычное упоминание о "боге" и "крестном знамении". Сам текст присяги не вызвал недоумения, но солдаты были удивлены тем, что присяга заканчивалась требованием подписи присягающего, что в прежних присягах не требовалось. Писарь доложил мне, что солдаты, узнав о подготовке списков, волнуются и требуют меня. На мою ссылку на форму присяги, устанавливающую новое требование подписи присягающего, услышал реплику: "Знаем, это для кого, чтобы эти списки послать в полицию, а потом нас за это будут судить". После длительных объяснений, что сам факт революции уничтожил не только царя, но и всю царскую полицию, присяга была произведена, и все расписались в ее принесении».

14 марта 2-й эскадрон ушел на отдых, его сменили партизаны 1-го эскадрона, работавшие до 18 марта. Из письма Льва Пунина:

«Наступила весна, вода всюду. Ведем маленькие разведки, что нас сильно поддерживает в это тяжелое время. Приходится много переживать... Бог даст тебе и всем нам сил для работы в свободной России <...>. У нас в отряде я устроил солдатскую лавочку и торгую во всю. Сначала все ехидничали, но потом прониклись благодарностью, особенно солдатики — а я не в накладе и удается завести барыш на разные штуковины для "нижних" чинов <...>. Отношения с солдатами хорошие»

Слева направо: вахмистр артиллерийского взвода Василий Берлин, подпоручик Лев Пунин, вахмистр пулеметной команды Григорий Липовка. Карлсбад. Апрель 1917 г. Архив О. А. Хорошиловой

В конце месяца началась сильная оттепель, землянки наполнились водой, амуниция портилась от сырости, и пунинцы перешли в Карлсбад (ныне станция Пумпури в Юрмале).

Лев Пунин вспоминал:

«В марте и апреле волна большевизма стала проникать в солдатскую массу, находя в пехоте благодатную почву. Но наш отряд сохранил по-прежнему свой особый характер и дисциплину. Наши партизаны были за продолжение войны, что вызвало недовольство и вражду со стороны наших соседей — пехоты. В мае были даже случаи, что пехота бросала в расположение отряда бомбы»

5 мая было образовано новое Временное коалиционное правительство под председательством князя Георгия Евгеньевича Львова. Военным и морским министром стал Александр Федорович Керенский. Только вступив в должность, он издал приказ о расформировании отрядов особой важности. В предстоящем летнем наступлении нужна была крепкая армия, а партизаны, по мнению Керенского, негативно влияли на боевой дух войск - они оставались практически независимыми и трудно контролируемыми, а средства на их содержание тратились большие. Кроме того, до министра доходили слухи, что партизаны давно уже потеряли «моральное лицо» и превратились в мародеров, некоторые, как ему говорили, с началом февральской революции дезертировали. Керенский, сочтя, что дыма без огня не бывает, предпочел побыстрее избавиться от спецотрядов. Приказ о расформировании получили и пунинцы.

Они мгновенно собрали делегацию к Главнокомандующему армиями Северного фронта Абраму Михайловичу Драгомирову. В нее вошли штабс-капитан Юзеф Балахович, вольноопределяющийся Лукман, старший унтер-офицер Бугаев.

Из письма Льва Пунина:

«Наш быстрый отъезд в Петроград был связан с известием о расформировании отряда. Действительно, наш отряд, как и прочие партизанские соединения, подлежал расформированию. Казалось бы, наступил конец, но наши не унывали и послали депутацию к Радко-Дмитриеву и Драгомирову. Драгомиров сначала уговаривал наших, обещая за работу отряда осыпать нас наградами, но наши оставались непреклонными»

После переговоров с пунинцами генерал Драгомиров распорядился:

«Выслушав сегодня доклад депутации партизанского отряда имени атамана Пунина, разрешаю отряд не расформировывать и оставить его в том виде, в каком сейчас находится. Преклоняюсь перед доблестным поведением этого молодецкого отряда и убежден, что найду в нем представителей исключительной и беспримерной лихости и отваги»

Сразу после этой знаменательной встречи генерала сняли с поста Главнокомандующего армиями Северного фронта. Тем не менее, среди штабистов все были еще те, кто сочувствовал пунинцам, их такому наивному, такому несвоевременному и милоромантическому желанию биться с врагом. Отряд пока не трогали - пусть повоюет.

Партизаны с успехом продолжали боевую службу на передовой Северного фронта.

В 1918 году Лев Николаевич добровольно вступил в ряды Красной армии, но в боях участия не принимал, занимаясь вопросами «ремонтирования» (то есть формирования конского состава) и связью.

В 1934 года назначен начальником Курсов усовершенствования командного состава (КУКС) при училище военных сообщений им. М. В. Фрунзе. С 1925 года преподавал историю транспорта. С 1927 по 1939 год он работал в школе ВОСО им. Фрунзе, затем − на Курсах усовершенствования командного состава при той же школе. В 1939 году перешел на работу в ленинградскую Военно-транспортную академию.

В качестве начальника отдела автотранспортной и дорожной службы принял участие в постройке первой в истории зимней военно-автомобильной дороги большого протяжения, связавшей станцию Обозерская с Беломорском.

Участвовал в войне с финнами в 1939 году.

Началась Великая Отечественная война. До начала 1942 года Лев Николаевич состоял в отделе военных сообщений при штабе Ленинградского военного округа. Затем в составе Военно-транспортной академии был эвакуирован в Кострому.

С 1944 года преподавал в Военно-транспортной Академии им. Л. М. Кагановича.

После войны Лев Николаевич продолжил преподавательскую деятельность в Ленинграде, а также углубился в изучение военной истории, любовь к которой питал с детства. В 1953 году он стал членом военно-исторической секции Ленинградского дома ученых, которая была прообразом современных ассоциаций военных реконструкторов. В ее работе принимали активное участие бывшие царские офицеры, участники русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн, а также бывшие пажи, гардемарины, кадеты...

Олег Витальевич Шувалов, сын члена секции Виталия Петровича Шувалова, неоднократно присутствовал на заседаниях. Он вспоминал:

«Какие в военно-исторической группе и затем секции были фигуры! Председательствовал генерал-майор Г. Н. Караев, в просторечии «Жора». Офицерские погоны он носил еще в Первую мировую войну. Полковник А. А. Энгельке – паж и военный инженер <…>. Полковник В. Е. Маркович – знаток русского огнестрельного оружия. Полковник Л. Н. Пунин – кутузовед, кандидат технических наук. Полковник А. И. Судаков – географ и грузиневед <…> Наиболее ярым был А. И. Любимов, инженер-строитель, работавший в одной из проектных организаций. В душе он был исследователем военной старины и этому посвящал все свободное время. История у него преломлялась в собирании и изготовлении собственными руками оловянных солдатиков».

Он стал одним из организаторов Военно-исторической секции Ленинградского Дома ученых. Среди наиболее известных военно-исторических трудов Л.Н. Пунина — «Автомобильные перевозки», «Фельдмаршал Кутузов», «М В. Фрунзе — выдающийся полководец Гражданской войны».

Умер 5 марта 1963 г. Похоронен на Павловском кладбище, в г. Павловск (Пушкинский район Санкт-Петербурга).

Издания:

Пунин Л.Н. Погоны синего сукна: Кадетский дневник / Публ. и вступ. О. Хорошиловой // Наше Наследие. 2009. № 92.

Фрагменты блокадного дневника Л.Н. Пунина опубликованы в: Пунин А.Л. Мы помним бомбы ленинградской блокады // Краеведческие записки. Исследования и материалы. Вып. 7. СПб., 2000. С. 258-289.

• Чины:

Прапорщик

Подпоручик

Поручик

Штабс-капитан

• Награды:

«за отличия в делах против неприятеля»

Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом

Св. Анны 3-й степени с мечами с бантом (ВП от 12.12.1916, стр.29)

Св. Анны 4-й степени

Св. Станислава 2-й степени с мечами и бантом

• Награды за время службы в РККА:

Ордена:

Ленина (за выслугу 25-и лет) - 22.02.1945

Красного Знамени №1 (за выслугу 20-и лет) - 07.11.1944

Красного Знамени №2 (за выслугу 30-и лет) - 22.02.1948

Медали

«XX лет РККА» - 22.02.1938

«За оборону Ленинграда» - 22.02.1943

«За победу над Германией» - 09.05.1945

• Дополнительная информация:

-Поиск ФИО по «Картотеке Бюро по учету потерь на фронтах Первой мировой войны 1914–1918 гг.» в РГВИА

-Ссылки на данную персону с других страниц сайта "Офицеры РИА"

• Источники:

1. Энциклопедия Царского Села. История Царского Села в лицах . Пунин Лев Николаевич (1897-1963)
2. https://corpus.prozhito.org/person/468

• Фотографии:

• 

  1914

• 

  Павловск. Сентябрь 1915 г.

• 

  1945

• 

  Штабс-капитан Пунин Александр Николаевич, генерал-майор Пунин Николай Михайлович и штабс-капитан Пунин Лев Николаевич

•